Учёные давно назвали курение главным фактором риска развития онкологии. Это заставило некурящих пациентов с раком лёгких искать ответы на то, почему они заболели. Исследователи наконец-то взялись за это дело.
Для 40-летней Молли Голбон это был кашель, который никак не проходил. У 34-летней Дженни Падильи отекло горло. В конечном итоге у обеих женщин был диагностирован рак лёгких 4-й стадии. Ни у одной из них в семейном анамнезе не было случаев онкологических заболеваний, и ни одна из них никогда не курила.
«Каждый раз мне приходится уточнять и говорить, что это болезнь у некурящих, когда люди мне заявляют: «А, ты курила. Ты сама это сделала с собой и получила то, что заслужила», – сказала Молли.
Рак лёгких у некурящих – это загадка
Не существует общепризнанного фактора риска развития такого вида онкологии, как у Молли и Дженни: аденокарциномы. Всё, что знают врачи, это то, что он несколько чаще встречается у женщин, чем другие виды.
«Было проведено много новых исследований в целом и, в частности, молекулярных аспектов развития заболевания, но также появилось больше публикаций и исследований о том, как оно влияет на молодых людей», – отметил доктор Кристофер Ванденбуше, патологоанатом из медицинской школы Университета Джона Хопкинса. Он опубликовал исследование о мутациях генов при развитии рака лёгких у пациентов в возрасте до 50 лет. «Что касается более сложного вопроса – что на самом деле является его причиной – мы, вероятно, ещё дальше ушли от ответа на этот вопрос».
У некурящих меньше шансов заболеть онкологией на ранней стадии, потому что никто не думает про этот диагноз.
Врач Молли и Дженни, доктор Хизер Уэйкли, торакальный онколог из Стэнфордского онкологического центра в Пало-Альто, Калифорния, описала этот недуг как «очень тихую болезнь». Она имеет в виду, что у него мало симптомов, пока он не проявится на поздних стадиях. Но данный вид болезни также получает гораздо меньше внимания исследователей и о нём достаточно мало информации по сравнению с другими, из-за предрассудков, что данное заболевание связано с курением.
Кампании общественного здравоохранения, направленные против курения, спасли миллионы жизней, но оставили некурящих онкологических больных в бедственном положении.
В общей популяции больных раком лёгких такие женщины, как Молли и Дженни, составляют лишь крошечную долю. Но если посмотреть с другой стороны, то, по словам Уэйкли, среди женщин, 20% заболевших никогда не курили.
«Это одна из печальных особенностей этой болезни», – сказала Уэйкли. «Им всегда будут задавать вопрос: «Вы курили?», причём человека с раком толстой кишки, не спрашивают: «Было ли в Вашем рационе большое количество жиров?»
Однако в последние годы исследователи рака стали уделять больше внимания некурящим пациентам, отчасти потому, что они увидели, что примерно у трети из них есть опухоли, реагирующие на таргетную терапию, впервые разработанную для лечения других видов онкологических заболеваний.
Молекулярные маркеры EGFR, или рецептора эпидермального фактора роста, и ALK, или киназы анапластической лимфомы, наиболее распространены среди некурящих, у которых также обычно развивается аденокарцинома немелкоклеточного рака лёгких.
Эти две мутации участвуют в отправке сообщений клеткам, когда начинают расти. Изменения в их генетических путях могут привести к тому, что клетки будут посылать слишком много сообщений, что приведёт к их слишком быстрому делению и размножению.
Эти нарушения дают надежду, поскольку они отличают опухоли от здоровых клеток, предоставляя лекарствам и иммунотерапевтическим средствам конкретную мишень для атаки.
Если проблема со здоровьем Вам близко знакомы, предлагаем пройти небольшой тест и получить персональные видеорекомендации от Алексея Маматова.
Новые таргетные методы лечения позволяют пациентам выиграть время
У Молли заболевание было диагностировано в ноябре 2013 года, у неё была мутация рецептора EGFR. Уэйкли немедленно прописала приём эрлотиниба (Тарцева), препарата, нацеленного на это изменение. Всего за несколько месяцев до этого препарат был одобрен Управлением по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов США для применения.
Препарат не является лекарством, но он даёт пациентам больше времени. Как правило, они получают то, что врачи называют «качественным временем», а это означает, что они не так плохо себя чувствуют, как пациенты, проходящие химиотерапию.
Таргетные препараты могут работать поразительно хорошо до тех пор, пока болезнь не станет резистентной.
Молли становилось всё хуже по мере того, как она проходила этапы диагностики и постановки диагноза. Её бедро начало болеть из-за образовавшейся там опухоли.
«В тот день, когда я начала принимать Тарцева, я не могла ходить, потому что моё бедро онемело. Я начала принимать его в субботу, и к понедельнику я снова смогла двигаться», – отметила она.
Молли Голбон и её дочери.
Её опухоль резко уменьшилась в размерах, и только недавно она начала прогрессировать, по её словам «совсем чуть-чуть». Врачи облучают ту часть, которая сейчас растёт.
В менее передовом онкологическом центре Молли, возможно, не прошла бы скрининг на мутацию рецептора EGFR быстро, или ей вообще бы его не сделали. Молекулярные подходы к лечению онкологии до сих пор являются довольно новыми. Тем не менее, они всё чаще признаются крупным прорывом для молодых некурящих пациентов. Буквально в прошлом месяце Американское общество клинической онкологии рекомендовало врачам проводить скрининг всех пациентов с аденокарциномой на наличие мутаций в EGFR и ALK.
Для Молли, живущей в Менло-Парке, Калифорния, таргетная терапия означала, что она может продолжить свою работу в качестве менеджера по разработке программного обеспечения в Apple. В качестве побочного эффекта лекарств у неё появилась сыпь на лице, груди и спине, которую одна из её маленьких дочерей называет «мамин горошек». Но женщина достаточно здорова, чтобы регулярно заниматься физическими упражнениями и йогой.
«Это позволило мне работать на высоком уровне и продолжать свою жизнь. Я бы делала ещё больше, если бы у меня было время», – сказала Молли.
А как насчёт пациентов без генных мутаций?
Только около половины всех молодых некурящих пациентов имеют генные мутации, поддающиеся лечению существующими лекарственными препаратами.
Диагноз Дженни Падильи застал её врасплох. «Я практически никогда не болела и не чувствовала себя плохо», – сказала она.
Несмотря на распухшую шею, она чувствовала лишь небольшую слабость, когда впервые обратилась к доктору.
Когда врачи предложили провести биопсию, чтобы исключить онкологию, она не придала этому особого значения. Даже когда ей сообщили о последней стадии рака, она просто хотела, чтобы они сказали ей, что с этим делать.
«Я была в состоянии отрицания – мне было трудно эмоционально принять этот диагноз», – добавила она.
К сожалению, болезнь Дженни не имеет ни одного из наиболее распространённых генетических маркеров, на которые нацелены новые методы лечения. Она проходит химиотерапию препаратом пеметрексед (Алимта) каждый третий четверг чуть больше года. Лекарство, впервые одобренное в 2004 году для лечения мезотелиомы наряду с другим химиотерапевтическим препаратом, цисплатином, и позже одобренный в качестве самостоятельного средства для лечения прогрессирующего немелкоклеточного рака лёгких, замедляет распространение заболевания.
Дженни чувствовала себя прекрасно, даже во время химиотерапии. Она переехала в Портленд, штат Орегон, вскоре после начала лечения, но прилетает обратно на приём к Уэйкли. Находясь в этом районе, она навещает своего парня, оставшегося в Сан-Хосе, штат Калифорния, после её переезда.
К понедельнику она возвращается в Портленд на работу в качестве визуального мерчендайзера в компании Hanna Andersson, занимающейся производством и продажей детской одежды и обуви. Пеметрексед не вызывает выпадения волос, поэтому многие знакомые даже не знают, что она больна.
Злокачественная опухоль Дженни не выросла в размерах и не распространилась на другие органы.
«Мы принимаем наше состояние таким, какое оно есть сейчас», – отметила Дженни. «Доктор Уэйкли вселяет в меня большую надежду. Она сказала мне на моём последнем приёме: «Вы можете мыслить в разрезе лет, но нельзя сказать, сколько их осталось». Ситуация у всех такая разная, поэтому я просто стараюсь не читать истории других людей».
Дженни также находила утешение в том, что Уэйкли игнорирует статистику о том, как долго живут пациенты с четвёртой стадией. «Доктор Уэйкли всегда говорит: «Какое это имеет значение? Давайте отправим Вас на лечение, и посмотрим, как оно пройдёт», – добавила Дженни.
Статистика становится менее актуальной, когда меняется медицина – и Дженни, у которой в остальном отличное здоровье, вполне может пережить даже самые современные данные о продолжительности жизни онкологических больных.
Рак Дженни действительно имеет некоторые мутации, и он может поддаваться менее распространённой таргетной терапии, если химиотерапия перестанет действовать. И в настоящее время в клинических испытаниях изучается ещё больше подобных методов лечения.
Такова жизнь на переднем крае медицины: лучше, чем при стандартном лечении, но ни в коем случае не легче.
«Я наконец-то смирилась с тем, что у меня рак, и он никуда не денется. Я просто была взволнована», – заявила женщина. «Я обратилась за помощью к группе поддержки, и это помогло мне направить свои чувства и мысли в нужное русло. Я узнала, что это нормально – находиться в режиме выживания, а позже начинать чувствовать».
